The article examines the role of metaphor in many scientific disciplines. Despite all the differences in the processes of metaphorization in individual languages, metaphor is not only a sphere of manifestation of the idioethnic, but also universal
metaphor, metaphorical transference, political discourse, symbolic nature of metaphor
Метафора и процесс метафоризации интересует многих исследователей. История развития взглядов на метафору уходит корнями в античную древность. Накоплен солидный объем литературы, посвященный историческому обзору теории метафоры, среди них можно отметить монографию К.К. Жоля, которая посвящена гносеологическому рассмотрению вопросов соотношения мышления и языка, роли метафоры и метафорообразования [6].
Длительное время метафора изучалась в рамках поэтики и риторики. Она была предметом изучения в литературоведении, где анализировалась как троп, фигура речи. В настоящее время метафора изучается многими научными дисциплинами, включая философию, логику, риторику, лингвистику, когнитивную лингвистику, психолингвистику, психологию и многие другие науки.
Разрушая границы между отдельными дисциплинами, метафора тем самым создает, по словам А. Вежбицкой, свою собственную «метафорологию» [3]. Диапазон собственно лингвистических исследований довольно широк. Даже беглый обзор литературы по теории метафоры показывает, насколько широк разброс мнений по всем основным моментам теории. Различия в подходах к метафоре свидетельствуют о сложности самого предмета исследования.
При изучении знаковой природы метафоры подчеркивается, что она не обладает собственной символизацией и вынуждена использовать символизацию других единиц [12], поэтому метафору можно назвать знаком знака.
Проблема понимания метафоры занимает центральное место среди работ, посвященных метафоре. Первым представлением процесса понимания метафоры явилась трехэтапная модель: на первом этапе устанавливается буквальное значение выражения, на втором оно сопоставляется с контекстом, на третьем начинается поиск метафорического значения, если буквальное значение противоречит контексту. Позже было доказано, что данная модель способна объяснить лишь частные случаи понимания метафор, так как в случае узуальных метафор метафорические значения понимаются непосредственно, то есть без определения и сопоставлениями с буквальным значением. Не в последнюю очередь понимание метафоры определяется и рядом социальных и индивидуальных факторов, например, таких, как возраст, образование, более выраженная склонность к логическому или образному мышлению.
Грамматическая метафора рассматривается во многих работах. По мнению исследователей, грамматическое значение слова тесно связано с лексическим значением, поэтому грамматическая характеристика слова оказывает влияние на развитие у него метафорических значений. В выше указанных работах определяется взаимосвязь между процессом метафоризации и грамматическими категориями, например, устанавливается корреляция между способностью глагола к метафоризации и такими его характеристиками, как залог и вид, изучается связь между субстантивной метафорой и грамматическими категориями рода, числа, определенности – неопределенности, падежа, отмечается дефектность грамматических парадигм метафоры.
Вопрос о лексикографической репрезентации метафорического значения ставится в работах Г.Н. Скляревской и Е.Ю. Ваулиной. В этом случае исследователи обращают внимание на следующие моменты:
1) системность использования вербальных помет, выступающих в качестве маркеров метафорического значения;
2) дифференциация метафорических оттенков и метафорических значений слова;
3) выработка критериев отбора метафорических значений, подлежащих фиксации в словаре (проблема разграничения узуальных и окказиональных метафор);
4) последовательность в различении живых и стертых метафор [2].
В последнее время исследования метафоры интенсивно ведется в области фразеологической семантики. Благодаря этим исследованиям было установлено, что значение фразеологизмов не «...усваивается в процессе их конвенционального употребления...», что «...метафора «живет» во фразеологизмах...», исполняя роль посредника… в когнитивном распознавании идиом [11, с. 248-249].
В сопоставительном аспекте процесс метафоризации рассматривается на материале немецкого и русского языков на материале русского и французского языков. Сравнивая процесс метафоризации в русском и французском языках, В.Г. Гак приходит к выводу, что во французском языке больше полных, а в русском языке частичных, то есть сопровождающихся изменениями в форме слов, метафор. Кроме того, в первом из двух сопоставляемых языков метафорические значения менее тесно связаны с прямыми значениями, что свидетельствует о более свободных отношениях между означающим и означаемым в этом языке. Однако, несмотря на все различия в процессах метафоризации в отдельных языках, метафора – это не только сфера проявления идиоэтнического, но и универсального. В.Г. Гак разрабатывает идею составления словаря семантических универсалий [4].
Ряд исследований посвящен изучению метафоры разговорной речи. Еще Г. Пауль отмечал, что метафора проявляется не только в поэтическом языке, но и, прежде всего, в обиходной речи народа [10]. Разговорная метафора неотличима от метафор других языковых сфер. Она подвержена тем же метафорическим процессам, что и научные и художественные метафоры. Разговорные метафорические значения характеризуются определенной простотой в плане создания и понимания. Чаще всего разговорные метафорические наименования создаются на основе метафоризации конкретных предметов, а также процессов и явлений, хорошо знакомых человеку из личного или социального опыта. Отличительным признаком метафоры считается ее экспрессивность. Результаты, полученные Н.М. Киселевой, свидетельствуют, что экспрессивностью обладает чуть меньше половины метафор разговорной речи [7].
Е.В. Колосько в своей работе рассматривает субстантивную антропоцентрическую метафору в составе диалектной лексики. На материале диалектных существительных описываются различные формы реализации метафорических переносов. Свое исследование Е.В. Колосько проводит в русле семасиологического направления. Она рассматривает метафору как семантическую структуру, характеризующуюся денотативной двупланностью [8].
Роль метафоры в создании политического дискурса подчеркивается А.Н. Барановым и Ю.Н. Карауловым. В современном политическом дискурсе изучаются закономерности метафорического представления политической картины мира с учетом специфики национального менталитета и особенностей конкретной политической ситуации. Выступая в качестве инструмента познания, метафора навязывает образ, а вместе с образом и определенный способ действий, что таит в себе угрозу подмены действительности понятийной моделью. Императивный характер метафоры активно используется в сфере политической коммуникации, метафора становится наиболее действенным средством политической аргументации и превращается в механизм политического манипулирования. Централизованная система коммуникации дает возможность политикам упрочить сложившийся порядок вещей, внедрить его в сознание людей чисто механически, исподволь, через языковые правила [1]. В качестве подобного употребления языка можно привести пример Г.Г. Гадамера с обозначением Восточной Германии как ГДР. Непризнание ГДР со стороны ФРГ нашло свое прямое выражение в табуировании слова «ГДР», заменой его термином «Средняя Германия», рекомендованного к употреблению боннскими политиками и имевшего четко выраженный политический оттенок. Таким образом, использование метафор в политическом дискурсе выдвигает на первый план одну из наиболее актуальных проблем современного общества, которую Г.Г. Гадамер формулирует как «...приведение политики централизованного формирования мнений в согласие с императивами разума...» [5, с. 51].
Эта же мысль высказывается Дж. Лакоффом и М. Джонсоном по поводу энергетического кризиса и оценкой этого явления президентом Картером. Президент Картер навязал не только своему народу, но и всему миру видение энергетического кризиса как войны. Кризис, энергия – это война и в соответствие с видением этой реальности, он предлагает способы и меры по ведению «этой войны». Таким образом, по замечанию Дж. Лакоффа и м. Джонсона «сильные мира сего с равным успехом навязывают свои метафоры и в национальной политике, и в повседневном общении» [9, с. 146]. По мнению Селивановой, общественный деятель, используя прототипные метафоры, сознательно или не отдавая себе отчета в этом, стремится таким образом вызвать ассоциации у своей аудитории, что позволяет ей воспринять даже чужеродную идею и впоследствии включить ее в свою картину мира.
1. Baranov, A. N., Karaulov, Yu. N. Slovar' Russkih Metafor / A. N. Baranov, Yu. N. Karaulovym. – M., 1994. 352s.
2. Vaulina, E. Yu., Sklyarevskaya, G. N. Kartina mira v yazykovoy metafore. // Scandio-Slavika, Copenhagen, 1995. – T. 41. – S. 200-213.
3. Vezhbickaya, A. Semanticheskie universalii i opisanie yazykov. / A. Vezhbickaya. – M., 1999.
4. Gak, V. G. Metafora i tekst. / V.G. Gak. – M., Nauka, 1988. – 176 s.
5. Gadamer, G. Aktual'nost' pre-krasnogo / G.-G. Gadamer // Perevod s nememeckogo. Posleslovie V. S. Malahova; Komment. V. S. Malahova, V. V. Bibihina. – Moskva: Iskusstvo, 1991. – 366 s.
6. Zhol', K. Mysl'. Slovo. Metafora. Problemy semantiki v filosofskom osveschenii / K. K. Zhol' – Kiev: Naukova dumka, 1984. – 303 s.
7. Kiseleva, N. M. Metafory so-vremennoy nemeckoy razgovornoy rechi: avtoreferat dis. ... kandidata filologicheskih nauk: 10.02.04 / Mosk. ped. un-t. – Moskva, 1997. – 16 s.
8. Kolos'ko, E. V. Metaforicheskaya leksika v russkih narodnyh govorah: dis. ... kandidata filologicheskih nauk: 10.02.01 / Sankt-Peterburg, 2002. – 203 s.
9. Lakoff, D., Dzhonson, M. Meta-fory, kotorymi my zhivem // Teoriya me-tafory. – M., Progress, 1990. – 512 s.
10. Paul', G. Principy istorii yazyka [Tekst]: Per. s nem. / G. Paul'; pod red. A. A. Holodovicha; Vstup. stat'ya S. D. Kacnel'sona. – Moskva: Inostr. lit., 1960. – 499 s.
11. Teliya, V. N. Russkaya frazeologiya: Semanticheskie, pragmaticheskie i lingvokul'turologicheskie aspekty / V. N. Teliya. – Moskva: Shk. «Yazyki russkoy kul'tury», 1996. – 284 s.
12. Chafe, W. L. Language and memory, 1973. V.49 – №2 . – S. 6-12.
